Ученые говорят, что человек начинает стареть в 20-25 лет, когда идут необратимые изменения в организме. Правда, сами люди этого не замечают, они все еще нацелены на прекрасное будущее, которое вот-вот наступят и «жить торопятся, и чувствовать спешат».
Потом наступает «зенит» возраста, когда человек нравится сам себе и его все устраивает: 30-40 лет. Достигнуто все, к чему стремился. А на то, что не удалось, мы учимся смотреть философски: «значит, и не нужно было».
Вместо наивности, растерянности перед миром и неуверенности в себе, которые преследуют в юности, появляется твердая почва под ногами. Жить становится проще.
Подбираясь к 50-ти годам человек начинает опасаться за свое будущее, но не потому, что может случится первый инфаркт или еще чего нового доктор обнаружит.
А потому, что ждать чудес от жизни уже не приходится. Все чудеса мы творим собственным трудолюбием, а если нам дается что-то просто так, то потом приходится трижды расплачиваться.
И снова появляется растерянность: а вдруг не справлюсь, а вдруг не научусь, не расслышу, не пойму, не успею… Знакомо?
Писатель Генри Миллер в возрасте 70 лет давал советы своим ровесникам, как жить в старости, чтобы не испортить существование себе и близким.
Он предлагал найти какое-то занятие, в которое можно погрузиться с головой. Копать огород, рисовать гуашью, шить, готовить. Делать то, что приятно душе, отвлекая себя от желания сунуть нос в чужие дела, раскритиковать близких, маяться от скуки и безделья.
Только кажется, что человек с возрастом становится мудрым и терпеливым, это книжный миф. На самом деле, характер усугубляется и лучше придерживаться почтительного расстояния с людьми. Нервы целее будут.
Мудрость, к которой стремится все человечество, заключается в том, чтобы жить себе в радость каждый день. Только в этом состоянии человек способен открыть для себя новые горизонты и услышать музыкальный ритм сквозь какофонию звуков. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на обиды, злость, скуку и жалеть о чем-то.
«Чем ближе к могиле, тем больше у меня становится свободного времени, — говорит все тот же Генри Миллер. — Теперь нет ничего такого, что было бы важно для меня — так, как было важно когда-то. Я могу отклониться вправо или влево без риска опрокинуть лодку».
О переоценке ценностей, реакций, взгляда на вещи и жизнь пишет и советский поэт Давид Самойлов.
Он размышляет о том, что даже в преклонном возрасте у человека есть выбор — как ему жить, что можно все менять к лучшему, нужно быть жестким, как лед, и мягким, как пар. Позволять негативу растворяться в себе, и проникать умом туда, куда проникнуть очень сложно.
Не быть самонадеянным, не кичиться прежними заслугами и авторитетом.
87-летний Александр Ширвиндт признается: «Внуки взрослые, и сейчас не я их воспитываю, а они меня: я должен все время в напряжении быть, чтобы их не подвести, не расстроить и неправильно себя не повести».
Только закостенелые в своем развитии люди могут считать, что они всегда правы. Ошибаться, оступаться и заблуждаться можно и в старости. А может не только можно, но и нужно, чтобы чувствовать себя живым человеком, а не тысячелетней мумией.
«Все реже думаю о том…» Давид Самойлов
Все реже думаю о том,
Кому понравлюсь, как понравлюсь.
Все чаще думаю о том,
Куда пойду, куда направлюсь.Пусть те, кто каменно-тверды,
Своим всезнанием гордятся.
Стою. Потеряны следы.
Куда пойти? Куда податься?Где путь меж добротой и злобой?
И где граничат свет и тьма?
И где он, этот мир особый
Успокоенья и ума?Когда обманчивая внешность
Обескураживает всех,
Где эти мужество и нежность,
Вернейшие из наших вех?И нет священной злобы, нет,
Не может быть священной злобы.
Зачем, губительный стилет,
Тебе уподобляют слово!Кто прикасается к словам,
Не должен прикасаться к стали.
На верность добрым божествам
Не надо клясться на кинжале!Отдай кинжал тому, кто слаб,
Чье слово лживо или слабо.
У нас иной и лад, и склад.
И все. И большего не надо.
